Жизнь после жизни: О выставке "Виктор Цой. Путь героя" в Манеже

В начале прошлого века Сергей Есенин написал "Лицом к лицу лица не увидать — Большое видится на расстоянии". Ничего не изменилось спустя сто лет. Ничего. Всегда большое настораживает, пугает, вызывает скепсис или неприязнь, когда оно рядом. И только тогда, когда оно оказывается на расстоянии, скептики и ненавистники вдруг прозревают и понимают, что вот оно, большое, рядом было, а они как-то и не заметили...

Отчасти так произошло и с Виктором Цоем. 15 января в московском "Манеже" открылась выставка к близящемуся 60-летию группы "Кино". Она носит лаконичное название "Путь героя". Находясь там, вчитываясь в текст постановления столичного управления культуры от 28 сентября 1984 года, невольно ощущаешь, что путь главного героя выставки был и впрямь непрост. Творчество Цоя, как и творчество БГ, Агузаровой и других рокеров, в то время попало под запрет. "...Считаем необходимым запретить проигрывание в г. Москве магнитофонных записей самодельных ВИА и рок-групп (далее следует их перечисление), в творчестве которых допускается искажение отображения советской действительности, пропагандируются чуждые нашему обществу идеалы и интересы", — гласит документ. С документом трудно спорить. Как и с объяснительной в РОВД, которую также можно увидеть на выставке.

Наверное, в судьбе каждого талантливого человека были периоды гонений со стороны власти и/или общества. С властью всё понятно, но во всём, что касается общества, Виктору Цою повезло. Общество его любило — и на заре карьеры, и на её пике, и... после. После жизни.

Экспозиция "ведёт" посетителей по залам, как по пути лидера группы "Кино". Как по линии жизни на его ладонях. От начала до конца.

В самом начале — детские фото разных лет. Запечатлённый на них мальчишка с восточным разрезом глаз пока ещё не похож ни на героя, ни на кумира многих поколений. Он ещё не Виктор Цой. Просто Витя. Обычный ребёнок из интеллигентной, но простой ленинградской семьи. Отец — инженер, мама — школьный учитель по физкультуре. Ничто, как говорится, не предвещало.

В этом же зале — дальнейшие этапы взросления — например, поступление в художественное училище им. Серова. Из него всего лишь через год юношу исключили (по официальной версии — за неуспеваемость, на самом деле — за неподобающий внешний вид: длинные волосы и всевозможные заклёпки/булавки на одежде). Но картины-то остались!

Однако главное место в жизни Виктора занимала музыка. Поэтому взгляд посетителя регулярно натыкается то на медиаторы, то на магнитофон, на котором записывались песни, то на тексты (и их наброски) будущих музыкальных творений:

Некоторые из пришедших на выставку очень удивляются — Цой, оказывается, и художником был! Впрочем, для давних почитателей группы "Кино" это не секрет, а те, кто только начал погружаться в творчество возглавляемого Виктором коллектива наверняка проникнутся к музыканту ещё большей симпатией — его картины (в общей сложности их около 50), представленные в отдельном зале, очень напоминают произведения современного искусства — та же нарочитая небрежность штрихов, ирония и лёгкость сюжетов. Квадратообразные смешные человечки (неизменные герои цоевских рисунков) — добрые и злые, весёлые и грустные — предстают в различных позах: они дерутся, обнимаются, бегают, прыгают... И очень веселят посетителей выставки (особенно маленьких):

Но иногда бывает, что картины Виктора Цоя обходятся и без этих забавных персонажей...

Зато в следующем зале они стоят во всей красе, объёмные:

Здесь же — сценические (и не сценические) костюмы Виктора, аксессуары. Возле этих экспонатов невольно хочется задержаться подольше — вероятно, они (поскольку подлинные) всё ещё хранят энергетику своего обладателя:

Но самое надёжное "хранилище" для энергетики музыканта — его песни. Они поселились в зале под названием "Фонотека" — здесь можно услышать все композиции со всех альбомов — от по-юношески робкого "45", до мрачного (ибо последнего, записанного уже после 15 августа 1990 года) "Чёрного". Зал вобрал в себя ретро-атмосферу — крутящиеся кассеты, плёнка... Этакая машина времени в миниатюре — заходишь туда и переносишься лет на 30 назад...

Каждый зал выставки (всего их 11) — крупица, дополняющая образ Виктора Цоя. Для каждого этот образ свой. Кто-то отождествляет Цоя с молчаливым и загадочным Моро из "Иглы"...

А для кого-то он такой, как на детских/юношеских фотографиях или на документальных кадрах из "Камчатки" (этот маленький кусочек Ленинграда воссоздан прямо в одном из залов московского "Манежа")— открытый и непосредственный. И каждый по-своему прав...

Последний зал выставки называется "Жизнь после жизни" — он посвящён памяти Виктора. Здесь — его зеркальный портрет (намёк на то, что в песнях "Кино", как в зеркале, каждый увидит себя), уменьшенная копия стихийно возникшей памятной Стены на Арбате и мелькающее всюду, повторяющееся, словно мантра — "Цой жив".

"Цой жив", — написал кто-то на стене одного из домов в Кривоарбатском переулке в тот роковой августовский день 31 год назад.

"Цой жив!", — кричат сегодняшние школьники, что осмеливаются идти "против толпы" и загружают в плей-листы ту музыку, к которой приучили мама с папой, а не ту, которую навязывают соцсети.

"Цой жив!", — скандируют толпы на концертах, едва отзвучат последние аккорды "Звезды по имени Солнце" или "Перемен".

В этом же убеждают всех пришедших в "Манеж" организаторы и кураторы выставки.

И, судя по счастливым улыбкам/слезам/возгласам "ура, я здесь побывал(а)", у пришедших нет сомнений в том, что жизнь после жизни и вправду существует...

Выставка будет открыта до 15 апреля.

Возрастное ограничение — 12+.